Заложив руки под голову, Леший смотрел в осеннее небо и пытался рассмотреть в нем что-то такое, чего он раньше там не видел. Не получалось. Возможно, поэтому Елисей не любил осень? За то, что она позволяла лесу умирать, оставляя его почти в одиночестве, а ну как он останется без общения, которое нужно ему было как воздух. Да и путников к осени, а затем и зиме – суровой, как сам Кощей – становилось все меньше. В такое время он просто прятался в своем доме, маленькой избушке, скрытой за густым ельником, совершая редкие вылазки в охотничьи угодья и проверяя тропы. Какая-то рутинная работа у него была. Охранять, вызволять обезумевших зайцев из полыньи и ломать капканы, которые мужчины ставили на медведей. И ни разу в лес не приходили для того, чтобы поговорить. О! – Елисей даже вскочил, вспомнив один такой случай. Весной то было. Он как раз в самом экстазе находился, ну лед же трескался, очень много животных, оголодавших после зимней спячки тогда повылазило. Многие проваливались под тонкий лед, а Елисей их оттуда выуживал и водворял обратно, в лес, предварительно отчитывая и ругая, грозясь в следующий раз оставить в воде, чтоб неповадно было. Так вот тогда дЕвица пришла. Горе у нее, какое что ли, случилось, но она просто слезно умоляла его выйти. Что же, он не поможет девице-то? Тогда был единственный раз, когда он разговаривал с человеком, да и то недолго. Испугалась она его. Убежала. И даже ее испуг не смог переубедить лешего, что люди по сути своей трусливы или он просто не очень презентабелен.

Сегодня он уже осмотрел свои угодья, так что делать было нечего. Он мог бы, конечно, пойти к ближайшей деревне и посидеть на опушке, понаблюдать за людьми, как они собирают поля к зиме, как делают запасы. Как играют дети, и послушать, как поют женщины. Иногда настолько проницательно аж за душу брало и Елисей грустно вздыхая, размазывал по веснушчатому лицу крупные слезы – настолько проницательно было это хоровое пение. Да, наверное, он так и сделает. Отряхнувшись от опавшей листвы, леший двинул в сторону деревни, но вдруг его внимание привлекло какое-то движение в стороне тропы, ведущей к замку Бессмертного. Любопытно склонив голову набок, как птица, Елисей прикрыл голубые глаза и вдохнул поглубже. Кто-то продирался сквозь ивняк, неуклюже спотыкаясь о сухие ветви и валежник. Елисей с сомнением почесал переносицу и нахмурился. Он не слышал ранее каких-либо предупреждающих звуков, от чего возникало два варианта. Либо этот кто-то обладал силушкой магической и от того сумел появиться в лесу независимо от лешего, либо у него потерялась бдительность и теперь ему пора на пенсию. Елисей расплылся в улыбке. Пенсия. Слово-то какое, нерусское. Откуда он его взял сам-то?

Да чего он стоит-то? Надо же поскорее выяснить причину шума-гама, вывести этого неумеху на другую дорогу, а то и вообще можно уморить до смерти, загоняя к болотам. Последнее он не любил, все же живое существо человек, хоть и злобное зачастую бывает. Главное в глаза ему заглянуть, посмотреть что там в душе у него творится. Если добрый человек – грибы ему покажет, да к деревне выведет, ну а злого умысла  - тогда, извините, прощевайте. Зайдя за одно из многовековых деревьев, Елисей притаился. Скоро путник должен объявиться и только тогда он начнет действовать. Рука коснулась теплой еще, но уже влажной от вечерней росы, коры дуба. Шершавые линии, по которым леший читал его историю и по которым он общался, легли меж пальцев. Где-то вдалеке испуганно вскрикнула сойка, что-то зашуршало слева, и перед Елисеем появился человек в странном одеянии, коего он никогда раньше не видел: очень много каких-то серо-зеленых одеяний с капюшоном, с полосками добротной сермяжной кожи поперек груди. В общем, не нашего краю ягода. Этот факт заставил юношу насторожиться еще больше, потому что он уже не знал, чего ожидать от пришельца – добра али зла какого, умысла  недоброго. Встал он тогда на пути непрошенного гостя, как есть – с растрепанными, чуть с рыжиной волосами, огромными васильковыми глазами, в рубахе одной на голое тело, штанах подпоясанных кушаком и босиком, одной рукой уперся в ствол дубовый, второй подбоченился выжидающе.

Минута-другая, вроде все должно было пройти как понаписанному: человек, нарушивший покой его владений, и возможно, посягающий на ту самую тропу кощееву (и чего она всем так далась?), сейчас должен был выйти к нему, вскрикнуть от испуга, возможно, заслонить лицо руками. Елисей в это время изобразит из себя участливого за чужую судьбу молодого человека, подхватит под локоток, заглянет, улыбаясь в глаза, а затем направит в нужную сторону. Но, что-то изначально пошло не так. Путник  не выходил так, как положено – с вопросами, да поклонами. Он просто в самый интересный момент, в момент развязки, споткнулся о какую-то корягу, коих этот лес полон, и с оглушительным визгом повалился на земь вместе с ним, с Елисеем, при этом больно схватив его за рубашку вместе с телом.

- Куда смотришь-то? – Елисей возмущенно пытался выпростаться из-под, как оказалось, девушки. В некотором ступоре скидывая с себя ее волосы, руки и прочие чести тела. Его пугала такая близость. Нет, он, конечно же давно мечтал хотя бы близко рассмотреть какую-нибудь русскую боярыню, ну на худой конец обычную деревенскую девушку, но чтобы потрогать ее в различных местах? Нет! Нет, нет!! Руки как будто огнем опалило, он отполз еще дальше, пока спиной не почувствовал, что уперся в ствол дерева, а сверху на него не посыпались еловые иголки. Самое неприятное – это потом из полдня выковыривать из-за шиворота. – Кто такая будешь?

Елисей внутренне изругал себя за грубость, которую он проявил к девушке, но ничего поделать с собой не мог. Для него это было диво дивное, диковинка, новинка. Какое-то странное чувство щемило в груди, словно он сейчас лопнет и из него листва посыплется какая-нибудь. А еще он безотрывно смотрел на девчонку, пытаясь изучить сразу и безповоротно, чтобы если что – сплавить ее к черту на кулички, или на тропу к Ядвиге. Или еще лучше к Анфиске, пусть подружку из нее сделает себе утопшую. Хотя нет, тогда она про него забудет, и не будет у них больше ночей бессонных, да разговоров длинных. Что же с ней тогда сделать-то? Пока леший отодвигался подальше и размышлял о планах на ближайшее будущее, незнакомка открыла рот.

- Ай что? Какой пардон? – И без того большие глаза лешего округлились до невозможности. Язык, на котором говорила девица был Елисею неведом, мало того ни разу не слышим. Он повернул голову набок, как бы стараясь прислушаться интенсивнее или поймать хоть одно приличное слово, но так и не дождался. Девушка что-то продолжала вещать, Елисей молча встал и не прилагая вовсе никаких усилий (и не надо смотреть на то, что худой да тощий – силы в нем было прилично), поднял ту на ноги. Скептически прищурив глаз, Елисей вытащил из ее волос пару листьев и подпер рукою подбородок. – Ну, что? Ты кто, спрашиваю? Чьих будешь? Как сюда попала, появилась откуда, путь куда держишь?

Он старался говорить медленно и четко, пытаясь при этом как-то сгруппироваться, собраться что ли, чтобы всем своим видом показать – он заинтересован в вопросе родства и пути-дороги этой заморской странницы.

Ох, тяжела доля лешего, не знающего ни женщин, ни фактически никого так близко, чтобы понять чего человеку нужно. Елисей поразился тому факту, что девушка отстранила его руку, протянутую для оказания помощи. Это было очень и очень невежливо. На Руси как, если груб так и к тебе так же отнесутся. Или еще одна заповедь, кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет. Так, и никак иначе. Единственное, что он мог ей простить и сделать на это скидку, прежде чем замотать по всему лесу с мыслью о новогодних шишках, так это посмотреть что у нее внутри. Какие мысли, пусть даже и инородные. Она явно не понимала чего он говорит, точно так же как и он. Зато она нашла альтернативу их общению – жесты. Елисей хлопнул себя по лбу. Точно!

- Елисей. – Он в свою очередь указал на себя, так как понял, что загадочное «Рапунцель» - это ее имя: странное, нерусское и для уха его звучащее весьма странно. Уже лучше. Он сделал еще одну попытку поймать ее взгляд и, наконец, удача улыбнулась лешему. Всего один миг, на деле растянувшийся на минуту-две, и он смог прочитать в ее душе страх, ненависть и заинтересованность. Она не знала для чего здесь, она не понимала, как оказалась в лесу и что ей, собственно, сейчас нужно делать. Она хотела одного – вернуться домой. Он бы ей с радостью помог, но и сам не знал, где ее дом. Хорошо. Допустим, сейчас она угрозы не представляет, не знает кто он и не знает, что он охраняет в этом лесу. Можно оставить эту девицу в живых и попытаться узнать откуда она. Он отпустил ее, предварительно убрав из памяти тот путь что она проделала до встречи с лешим. Пускай думает что оказалась прямо тут сразу.

- Это Русь. – Елисей расчистил небольшой участок земли от листьев и начертил тонким прутом приблизительно территорию их государств. Ну, по крайней мере чисто символически. После поставил кружок, обозначающий их местонахождение. – Лес. Лес понимаешь? – Он обвел руками все пространство, задевая ветви колючих елей. Почесал затылок и вновь вернулся к рисунку, на котором поставил две точки. – Елисей. Рапи..пу..цель.

Сопроводив рисунок многозначительным и гордым взглядом, леший переместился по другую сторону произведения искусства и ткнул палкой в точку, что изображала его самого. – Лес. Тут. – Следующая точка, преследующая цель изобразить девушку. – Откуда? Лес?

Он и сам понимал абсурдность ситуации. Так не должно быть. Как-то же можно найти общий язык и не выглядеть при этом абсолютным неандертальцем, который и двух слов связать не может. Почем он до сих пор ее боится, а она боится его?

Отредактировано Elisey (2013-10-13 21:46:44)

Когда девушка отобрала у него палку, чтобы нарисовать в свою очередь свой дом, Елисея будто молнией ударило. Ее рука на секунду дотронулась его руки, а это уже было из ряда вон выходящее. Да, он сам всегда хватал кого за юбки, кого за руки, но только для того, чтобы повернуть к себе и посмотреть в глаза, или остановить, если человек был в беде – тонул в болоте, к примеру. Но никогда никто не касался его сам. Эта встреча была тяжким испытанием для лешего и не только потому, что они с девицей разговаривали на разных языках, отчаянно жестикулирую и рисуя палками, но и потому что близость женского пола для молодого человека была слишком невыносимой. Кикимору он в расчет не брал.

Судя по рисунку, дом Рапунцель находился не то что в другом царстве-государстве, а как будто бы за пределами их мира. Словно за стеной, прозрачной как озеро или слеза ребенка. Елисей нахмурил брови и задумался. Кажется, он знает, с чего можно начать. Но для того, чтобы преодолеть это пространство ему нужно посмотреть в ее глаза. Глядя на красавицу, так отличавшуюся от местных русских девушек, Елисей собрался в один сплошной нерв, протянул ей свою ладонь.

- Смотри. – Он показал на свои глаза, намекая на то, что ей нужно решиться на эту неприятную процедуру, иначе никак. – Пойдем. Далеко. Смотри?

Она, то ли не понимала, то ли боялась, то ли вообще не хотела. Но выбора у нее не было никакого. Леший не мог оставить ее в лесу не потому, что очень стремился помочь найти ее дом, и выяснить откуда она вообще взялась, а скорее потому, что тут для нее было не место. Тот же Кощей, например, будет не в восторге от незнакомцев не наших кровей. Так он церемониться не будет.. Посему, Елисею пришлось самому заглядывать ей в глаза и вести за руку туда, где можно было найти помощь. Он вел ее к самой кромке леса, к избе старой ведуньи, нет не Ядвиги, а чуть послабже и подобрее. Слепой Агафье. Она, как и многие другие старушенции, которые промышляли травкой, могла зачитать заговор или дать отведать чего-нибудь этой самой Рапунцель, чтобы понимала его без веселых картинок. И вот, наконец, они у цели. Елисей отпустил ладонь девушки и тут же испуганно, словно сотворил что-то невесть какое худое, спрятал руки за спину. Показал жестом чтобы она прошла за ним. Старушка была на месте, а выслушав Елисея и его просьбу, крепко задумалась. Был у нее один веник, с помощью которого можно было понимать собеседника. Ломаешь прутик и говоришь по-русски, да понимаешь, что тебе отвечают. Но, как и любое волшебство, оно когда-то кончается. Прутиков в том венике было не больше сотни. Елисей в качестве демонстрации, сломал при Рапунцель один прутик и помахал им перед ее носом.

- Вот так ты сможешь меня понимать, и так я смогу понимать тебя. – Леший протянул ей веник и, поблагодарив Агафью, выдворил девушку на улицу, последовав за ней. – Держи.

Отредактировано Elisey (2013-10-17 20:53:15)

Бабуля не обманула. Этот веник, действительно, помогал в общении и Елисей, наконец-то смог услышать ее чудный голос, говорящий на русском языке. О, с чем бы это можно было сравнить? Ну, например, с журчанием весенних ручьев под кромкой тонкого прозрачного льда. Или с щебетанием зорянки, которую Леший слышал по утру ранней весной а за свои новости, приносимые с дальних стран, в которые он, естественно не всегда верил, называл ее завирушкой. Правда от этого петь менее прекрасно она не стала.

- Кто ты? Ты сможешь помочь найти мне путь домой? Кажется, я попала сюда через что-то вроде портала. – Она говорила так быстро, словно хотела сохранить этот веник на будущее, а сейчас обойтись одним прутиком. Елисей сконфуженно улыбнулся. Ну, вот как ей объяснить кто такой Леший? Леший – это он. Двинувшись в обратную сторону, подальше от избы Агафьи, Елисей смог наконец-то очнуться от плена ее голоса. – Я – Леший. Я, как это правильно сказать, царь леса. Я слежу за порядком – он не стал объяснять, что основная задача Лешего не пускать никого к той самой тропе, ведущей к кощееву замку. – Ну, смотрю, чтобы никто не шалил тут, зверье не стрелял сверх меры или кто заблудился – помочь тропу домой найти. Или если мысли дурные у человека, то и уморить могу. Есть у меня мысль одна, у кого всяких штук полно, но нам придется далеко идти. Только если ты мне не позволишь снова посмотреть тебе в глаза.

Елисей пожал плечами. Рассказывать про себя было не интересно. Гораздо интереснее было расспросить про нее, про Рапунцель. Что за место такое, откуда  она пришла, кто сама и чем занимается по жизни, отчего у нее одЁжа такая странная. Рука Елисея потянулась к рукаву девушки, и он потрогал материал, из которого был сооружен ее костюм. Да, точно такого он никогда не видел. И о таком ни одна птица и ни одно животное, мигрирующее через его лес, ни разу не говорило.

- Зачем ты делаешь это? - Он, кажется, не понял вопроса. Моргнул непонятливо и запустил руку в волосы, озадаченно почесав лоб. Пару раз открыл и закрыл рот, пытаясь хоть как-то скомпоновать ответ. В итоге выдал продолжительное мычание. – э-э.. Что значит, зачем? Ты попала в мой лес. Тебе нужна помощь, я обязан помочь. Может быть, это у вас так просто никто ничего не делает, а у нас это принято. Ну, авось потом свидимся, и ты мне как поможешь, или воды дашь, коли я пить захочу.  Осторожно, тут начинается болото и любимое раздолье Анфиски.

Он провел ладонью перед глазами Рапунцель чтобы чары Кикиморы не могли никак на нее подействовать и затащить в болотистую местность, а то знает он что Анфиса с девочками красивыми делает… Уродует и потом в лягушек превращает. Чтобы не было соперниц. А эту – Рапунцель – он должен как-то оградить. Добрая она. Чувствует так Леший.

Отредактировано Elisey (2013-10-27 15:18:56)